Николая Долгополова называют историком спецслужб и в качестве эксперта часто приглашают на телевидение. Не так давно вышедшая книга «От Франсуазы Саган до Абеля. Из блокнота Николая Долгополова» позволяет больше узнать об авторе и о людях, с которыми ему довелось общаться. Книгу уже назвали энциклопедией ХХ века.
Балет довёл отца до инфаркта
— Николай Михайлович, о своём отце — журналисте, писателе, сценаристе Михаиле Николаевиче Долгополове — вы пишете: «Он не старался пробиться в начальники: я за свою полувековую жизнь не встречал человека, который бы так гордился должностью специального корреспондента. Да и писал он не о политике, а всегда об искусстве». Но вы в эту профессию пришли не сразу. Почему?
— Эта профессия — жертвенная. Отец работал сначала в «Комсомолке», потом в «Известиях» — с 1938 по 1977 год. Я родился, когда отцу было 50 лет, и мне было больно на него смотреть: как он ночью, воодушевлённый после премьеры спектакля, надиктовывал рецензию прямо на линотип. В семь утра спускался к почтовому ящику за «Известиями» и, если не находил своей рецензии, очень огорчался. Полоса «Культуры» нередко сметалась в пользу более важных, актуальных вещей. Иногда случались подлости, нечестности. Мы жили в доме Большого театра, там же, где десяток народных артистов СССР, в основном балетных. В 1955 году отец написал рецензию на балет Большого театра, вполне профессиональную даже по моим теперешним понятиям. И вдруг весь второй состав балета написал письмо в газету «Правда», и там опубликовали довольно большую статью «Как не надо писать рецензии». Вечером отец пожаловался на боль в сердце, а утром оказалось, что у него инфаркт. Когда позже я отцу сказал, что никогда не пойду по его стопам, он произнёс: «Это счастье, что я вот так работаю. Как ты не понимаешь?»
Дядя Гриша и Любовь Орлова
— У вас есть строки: «Отец поддерживал Гришу Александрова с его фильмой о джаз-банде с Леонидом Утёсовым в главной роли. Только вот название никак не могли придумать, и, посмотрев в «…надцатый» раз отснятый материал, Мих (Михаил Долгополов. — Ред.) вдруг выпалил: «Так это же «Весёлые ребята»!» Дружба вашего отца с Александровым продолжалась не одно десятилетие, вы в то время были ребёнком, но, наверное, что-то запомнилось.
— Александров и Орлова жили недалеко от нас в доме, где в годы перестройки открылся первый в Москве Макдоналдс. Дядя Гриша был милейшим человеком, прекрасным рассказчиком. Когда он или другие довольно известные в те годы люди приходили к нам, отец меня брал с собой в кабинет, так что я многое запомнил. Александров рассказывал про кино, про Ленина, как работал у Эйзенштейна, как ездил в Америку. Чаще всего он приходил к отцу один, им было о чём поговорить. В праздники два-три раза с Александровым приходила Любовь Петровна. Александров и Орлова были очень красивой дворянской парой. Выглядела она всегда блестяще, была молчалива. За столом с ней было тя жело, в её присутствии исчезала непринуждённость, и они долго не задерживались. Чувствовалось, что в их дуэте командир Любовь Петровна, хотя обычно командует режиссёр.
Страницы книги «От Франсуазы Саган до Абеля. Из блокнота Николая Долгополова»
Пять лет во Франции
— Пять лет вы проработали спецкором «Комсомольской правды» во Франции. Вы пишете: «Во Франции столько событий и ньюсмейкеров, что при особой настойчивости без дела настоящий журналист не останется. Ты проникаешь, пролезаешь, заводишь связи со свитой, она же окружение, великих».
— В конце 1980-х во Франции к нам относились с неким уважением и опаской. Что-то у меня стало получаться месяца через три. Брижит Бардо я «взял с боем»: она согласилась ответить на вопросы с условием, что я не задам вопросов о её мужьях, а буду спрашивать только о её осликах, курочках и собачках. Благодаря армянской диаспоре состоялось интервью с шансонье Шарлем Азнавуром. В ту пору он жил не в Париже, а в Швейцарии, чтобы не платить огромные налоги. Встречу мне назначили утром на следующий день после Рождества. Прождал час. Азнавур явно был, как у нас говорят, после вчерашнего. Сразу сел за рояль, к нему тут же подбежал официант с шампанским. Мы хлопнули по бокалу, и он разговорился. Рассказал о родителях, о том, что очень любит готовить борщ. Однажды он срочно попросил к нему приехать: его интересовало всё, что связано с землетрясением в Спитаке. Мне он сказал: «Напишите в своей газете, что я организовал ассоциацию для помощи пострадавшим «Азнавур для Армении».
Турнир «Большая шляпа»
— Вы тепло отзываетесь о Николае Караченцове: «Жил достойно и в славе, и в боли. Он навсегда останется в моей памяти графом Резановым. Не знаю в нашем театре роли лучше, чем эта, в «Юноне и Авось». А как вы с ним познакомились?
— Я дружил с Шамилем Тарпищевым, в то время он был напарником и тренером Бориса Ельцина, а я первым заместителем главного редактора «Комсомольской правды». Шамиль меня со всеми знакомил, в том числе со знаменитостями, принимающими участие в теннисном турнире «Большая шляпа», среди которых был Николай Караченцов. Он очень хорошо играл в теннис, а в перерывах выбегал покурить. Коля не мог без сигареты, говорил, что это придаёт ему сил. Представляете? Однажды встретил его перед открытием Кубка Кремля, он был очень возбуждён. Оказалось, что Коле минут за пятнадцать до открытия дали слова песни, которую он должен исполнить. И он это прекрасно сделал, причём без бумажки: у него была удивительная память. Смешная встреча с ним произошла в 2004 году во время Олимпиады в Афинах в посольстве РФ в Греции. Разговорились, Коля очень интересовался теннисом, и вдруг подходят к нему две красавицы-девчонки и говорят: «Коля, ну ты долго будешь сидеть? Мы тебя ищем. Пойдём». Я говорю: «Коль, ну ты даёшь! Сразу две!» Он обиделся: «Ты с ума сошёл! Я с ними бью степ». Последний раз с Колей встретился снова на турнире «Большая шляпа» уже после произошедшего с ним несчастья, он с трудом выговаривал слова и объяснялся в основном жестами. Глазами показал мне, чтобы я принёс спички, закурил. Я спросил, помнит ли он Олимпиаду в Афинах? Он кивнул. Тут что-то на меня накатило, я поцеловал руки любимому актёру. Оба заплакали. Потом смотрю: он мне целует руки… Я так расстроился и понял, что Коля не выздоровеет…
Иллюстрировал Никас Сафронов
— Вы автор нескольких книг о советских разведчиках-нелегалах. Недавно вышла ещё одна — «Легально о нелегальном» — с иллюстрациями Никаса Сафронова. Как возникла такая идея?
— Как-то мы встретились на его выставке, посвящённой разведчикам, и решили, что я к каждому портрету напишу главку. Уложить богатые биографии разведчиков в прокрустово ложе из семи-восьми страниц сложно, и в издательстве «Молодая гвардия» решили, что это будет рассказ об одном самом важном деле. Никас сангиной написал прекрасные портреты. Он был знаком с легендарным разведчиком Джорджем Блейком. А я познакомил Никаса с Героем Советского Союза Владимиром Горовым, кстати, ему недавно исполнилось 90 лет. Сейчас Никас сделал ещё несколько портретов, и, может быть, мы издадим второй том. Но, как сказал мне знаменитый английский разведчик Фицрой Маклин — его считают прототипом Джеймса Бонда, — «в нашей профессии можно загадывать только до ланча».
Загрузка ...
