Владимир Долинский известен зрителям по фильмам «Тот самый Мюнхгаузен», «Обыкновенное чудо», «Зимняя вишня», «Графиня де Монсоро» и многим другим, а также по театральным работам. Недавно он пообщался со студентами Академии кинематографического и театрального искусства Н.С.Михалкова. На встрече побывала и корреспондент «ЗБ».
Под дулом маузера
— Владимир Абрамович, в какой семье вы родились?
— Начнём с того, что я вообще не должен был родиться. В 1943 году мой папка — командир сапёрной роты майор Абрам Юрьевич Долинский — познакомился с вольнонаёмной девушкой Зиной за карточным столом. Играя в преферанс, они жутко разругались, а ночью помирились. Вскоре выяснилось, что результатом примирения будет ребёнок. Через какое-то время папа исчез на несколько месяцев — война. Мама договорилась с главврачом, чтобы сделали аборт. «Куда рожать, когда война», — подумала она. Мама работала в части, которой командовал полковник Михаил Кан. На моё счастье, медсестра прибежала к нему и сказала, что «Зинка Ефимова решила ковырнуться». Михаил Павлович пришёл в санчасть, приставил к голове врача маузер и сказал: «Значит, так: не то что аборт, если она споткнётся и с ребёнком что-нибудь случится, расстреляю по законам военного времени». В общем, меня назвали Володей в честь сына дяди Миши, как я его стал называть, когда подрос.
Актер Владимир Долинский и его дочь, актриса Полина Долинская во время премьеры фильма режиссера и сценариста Дмитрия Суворова «Одна» в кинотеатре «Каро 11 Октябрь». Фото: Сергей Ведяшкин, АГН «Москва».
Одолевал гостей стихами
— Почему решили стать актёром?
— Никогда никем не хотел быть, кроме как актёром. Я был симпатичным: пухлые щёчки, голубые глаза, длинные ресницы. Но у меня была болезнь — боковой сигматизм, то есть на шипящих и свистящих звуках язык уходил в сторону и я шепелявил. Когда к нам приходили гости, я залезал на табуретку и читал стихи, даже если меня не просили. Если гости рвались к столу, я говорил: «Пока меня не выслушаете, мама вас кормить не будет!»
— На экзамене в театральном вузе тоже шепелявили?
— Конечно, чем очень порадовал комиссию. В те годы отец служил главным инженером Литфонда СССР и мы жили в дачном писательском посёлке Красная Пахра. У нас был один дом на две семьи вместе с Константином Симоновым. Как-то он спросил: «Что, Вовка, отец говорит, ты в театральный собрался поступать?» Получив утвердительный ответ, он посоветовал мне на вступительных экзаменах читать его стихотворение, в котором не было ни одного слова без шипящих звуков. Но мне стихотворение очень понравилось, и я согласился. На экзамене я читал: «Ты помниф, Алёфа, дороги Фмоленфины. Как фли бешконешные, жлые дожди…» — и от избытка чувств даже прослезился. Посмотрел на комиссию — хохочут все! А ректор Щукинского училища Борис Евгеньевич Захава, держась за живот и утирая слёзы, сказал: «Ничего не понял, но понравилось!» Меня взяли с условием, что через несколько дней я принесу справку от логопеда, что дефект устраним, и к 1 сентября его исправлю. Всё лето я занимался, 31 августа постучал в кабинет ректора. Стал читать то же стихотворение, но уже с нормальной дикцией. Спрашиваю: «Хорошо теперь, понятно?» Он ответил: «Понятно. Но на экзамене лучше было».
В Театре сатиры
— Почему после окончания института вы пошли служить именно в Театр сатиры?
— Мне поступили предложения от трёх режиссёров: Николая Акимова — в Ленинградский театр комедии, Юрия Любимова — в Театр на Таганке и Валентина Плучека — в Театр сатиры. Думаете, я выбрал «Сатиру» из творческих соображений? А вот и нет: просто он был ближе к дому.
— Сейчас играете в «Сатире» в спектакле «12», который, как и фильм, поставил Никита Михалков…
— Да, у меня роль, которую в фильме играл Валя Гафт, я её очень люблю. Спектакль выстроен режиссёрски филигранно. Из стариков играют, кроме меня, Никита Михалков, Николай Бурляев и Сергей Степанченко, остальные роли исполняет молодёжь. У всех свои монологи, которые каждый исполняет, выходя на крупный план.
Загрузка ...
